Нужное. Подчеркнуть!

Последний раз писала в октябре, четыре месяца прошло. Четыре месяца, по ощущениям, длинной в полгода.
Странно писать что-то не чувствуя разочарования или грусти, по какой-то конкретной и ощущаемой причине — ведь каждый раз, когда я сюда писала, было больно, в той или иной степени. Вспоминая кого-то, провожая Уно, устраиваясь в Стрит Бит, прощаясь.
Это всегда было письмом, в котором была возможность попрощаться или успеть крикнуть что-то вдогонку тому, кто ушел. Тому, что прошло и уже не сможет повториться.

Сейчас..  Спокойней. Стабильнее. Теплее. Ярче.
Месяц назад кончилась история Стрит Бита, моего Стрит Бита, которому были подарены острые и крупные осколки нервов, звонкий смех, силы. Мысли.
Помню, как ждала звонка после собеседования и, как было страшно проводить первые собеседования самой. Как на перерывах, в первые месяцы в место обеда, в апреле-мае я бегала за советом, когда на улице был дождь. Как говорила часами с Аней и пыталась понять, как же уместить в голову всю эту кроссовочную семью, не подвести Пашу, понять ребят.
Как потеряла — тоже помню, но об этом не жалею. Попытка переезда и тоска по ребятам — смутные ощущения, когда ты стоишь и понимаешь, что шагнул вперёд слишком рано и импульсивно. Перевариваешь, жалеешь, а потом отпускаешь и думаешь. Думаешь о том, что если хочется вернуться назад, если там — сзади, ты ещё не закончила, не договорила, вернуться — не стыдно. Это необходимо.

Помню, как ждала багаж в аэропорту уже здесь, дома — в Екатеринбурге. Как боялась увидеть Тему, Дашу и Андрея и, как сильно мне хотелось спать. Как сидя в аэропорту, врала маме, что прилечу после завтра, а прилетела на день раньше. Как примчалась домой и побежала собираться на работу, к ребятам.
Как хотела увидеть их лица, как хотела обнять и снова услышать их разговоры про сербов; не наорать на Егора, а пошутить с ним про муху; обнять Пашу, который никогда не проронил лишнего — теплого слова (да и правильно, честно говоря); потребовать от Димы сырки; услышать, как завопит Камилла, когда я втиснусь в ворота магазина; увидеть, как смеется Максим и снова почувствовать себя глупо, чтобы через десять минут найти причину на него обидеться.

Ещё одна маленькая жизнь, в которой было больше хорошего, чем плохого.
Где оставались синяки, пересыхало в горле, предательски закрывались глаза — потому что спать хотелось больше, чем пить или есть. Было так хорошо, как не было раньше.
Но не так хорошо, как будет дальше.

Помню, как жалела и злилась, что начала влюбляться.
Пыталась вспоминать твоё хмурое лицо, глупые шутки, замечания.
Чтобы словно холодной водой, после крепкого сна себя полить — остановиться, отдышаться и подумать. Останавливалась. Оглядывалась, но шла дальше. Узнавала.

Всегда казалось, что любовь должна непременно искрить: вот вы познакомились (или вас сосватали друзья) и всё — камера, мотор, чувства!
И вот ваши будни — это сплошные звонки/смс, вы думать ни о чем кроме друг друга не можете, любовь брызжет во все стороны, что твоя жизнь уже не тебе принадлежит.
Вот первая ссора, вот слёзы на всю ночь, вот ты уже забыла, кто ты и что ты любишь.
Как зажглось, так быстро и потухло, а вы стоите друг перед другом — босые, нагие и не понимаете, как любовь всё отняла, а не вознаградила.

Долго думала, много чего вспоминала, чтобы прийти к тому, что следующее не должно быть просто вспышкой. Больше должно быть, глубже, ярче.
Помню, как с тобой говорила об этом, когда шли по 8 марта и проходили мимо Большакова.
Помню, как ты не соглашался с моей теорией и я медленно начинала с тобой прощаться.
Сколько раз пыталась прощаться, столько снова назад возвращалась. Жалела? Дико!
Сейчас с улыбкой об этом думаю, смеясь.

Уно стоило того, чтобы познакомиться с девочками, чтобы начать работать в инвентив.
Чтобы получить повышение в Стрит Бите. Переехать. Пытаться вернуться.
Понять, что всё, что было — было нужно и вело к тому, что есть сейчас. Тому, что не сравнится ни с каким приливом творческих сил в период острой грусти или тоски: понять, что любовь измеряется не только болью. Она измеряется счастьем.